В №14 (283) журнала "Компьютерное обозрение" на стр. 48 помещена интересная статья под названием “Промежуточный финиш: 2000” (sircobol@sabbo.net). Основные соображения этой статьи касательно невесёлого будущего информационной сферы цивилизации хорошо дополняются известной проблемой снижения долговечности носителей информации по мере их совершенствования.

Статья вызывает двойственное впечатление. С одной стороны, из всех прогнозов имеют обыкновение сбываться наихудшие. И если более-менее уверенно можно ожидать каких-то катастрофических изменений в плавном течении наблюдаемых социальных и технологических процессов (хотя обычно предпочитают линейную интерполяцию), то практически невозможно предсказать, что именно изменится и как. А те, кто это пытается делать, обычно попадают впросак.

Например, автор прогноза пишет о возврате деревянного кораблестроения: интересно, из чего строить-то будут? Леса-то повырубят. Хотя бы на топливо. Выдыхается наша машинная цивилизация, но из этого вовсе не следует неизбежность отката в “пещеры”. При развале античной цивилизации возникли новые, более совершенные цивилизации, хотя и тогда не было недостатка в мрачнейших прогнозах. Наследниками римской культуры стали не вернувшиеся в леса и одичавшие римские граждане, а нынешние европейцы (правда, после изрядной резни). Подводит невольная склонность к линейному экстраполированию.

Впрочем, у Шпенглера (книга “Закат Европы”, до сих пор вызывающая споры) это написано подробнее. И, как показывает опыт, “шлюпок” всегда было недостаточно на всех и “Титаники” обычно шли на дно с изрядной частью своих пассажиров. Главное же, нельзя путать финиш ещё одной (европейской в данном случае) цивилизации с финишем всех человеческих цивилизаций в целом. По тому же Шпенглеру срок жизни цивилизации – около тысячи лет. Ну, пришёл конец европейской цивилизации, выросшей на крови и поте почти всего прочего человечества и одарившей мир под занавес реальной угрозой третьей мировой войны, действительно финальной для всех. Туда ей и дорога.

С другой стороны, технологии (в том числе информационные) автором рассматриваются в отрыве от человека. Но ведь техника – это “продолжение руки”. Более того, теперь становится ясно, что это было ещё упрощением. Техника является продолжением мозга и, следовательно, необходимо рассмотреть эволюцию именно этого симбиоза. То есть, нельзя согласиться с мнением автора о том, что человек за “последние 20 секунд” практически не изменился.

Разумеется, если рассматривать некоего “среднего” человека, то, наверное, так оно и есть. Привычка ходить в искусственной одежде и смотреть телевизор ещё не говорит о его совершенствовании. Какой-нибудь древний грек вполне мог работать на нынешнем заводе после соответствующего обучения. В связи с этим стоит вспомнить нашумевшие исследования американцев, установивших долговременную и устойчивую тенденцию формирования интеллектуальной элиты, материально и наследственно постепенно отрывающейся от всех прочих сограждан.

И нельзя также рассматривать информационные технологии в привычном образе “хранение, обработка и отображение информации”. Если даже машинной сфере с её многовековой историей всё ещё очень далеко до совершенства даже элементарного сустава, то на каком основании мы рассматриваем эволюцию компьютера только с точки зрения мегабайт и мегагерц? Это всё равно, что длина первобытного рычага. И его тоже нельзя было использовать как протез руки, такая возможность только-только возникает (да и биотехнологии пока ещё пребывают в самой зачаточной форме). Так и современный компьютер является всего лишь аналогом палки (продолжения руки, по Энгельсу) первобытного человека, но для мозга: можно дотянуться немного дальше, немного сильнее ударить, немного больше поднять.

Разве не очевиден тупик, в который попадают исследователи, пытающиеся применить к мозгу принципы организации работы компьютера? Из этого тупика пытаются выйти за счёт предположений о мыслящих молекулах, атомах, электронах, адронах, мэонах... И не замечают очевидной порочности самого подхода отнесения уровня мышления всё далее, вглубь структуры вещества. Ведь если бы это было верно, то не понадобился бы человек с его мозгом, чтобы возник разум, возникло мышление. Мыслила бы каждая песчинка, не говоря уже о тараканах.

На самом деле, например, память мозга – только одно из побочных свойств нейронной структуры, реализующей процесс мышления, а не функция, требующая отдельной структуры, эквивалентной запоминающему устройству компьютера. Пока механизм мышления, реализуемый нейронами (и ничем иным), не будет познан, до тех пор не удастся создать прямое общение мозга с компьютерами и, тем более, создать сколько-нибудь реальный искусственный интеллект. Но до сих пор наблюдается поразительная слепота. Скажем, нынешние попытки наладить общение с компьютером посредством голоса полезны, конечно, сами по себе, но, в целом, бесперспективны, так как на самом деле это всего лишь замена пальцев в “общении” с клавиатурой. Компьютер (Deep Blue, кажется), конечно, переиграл Каспарова, но за счёт чего? Ясно же, что мозг шахматиста оценивает позицию совсем не так, как это делает машина (точнее – программа), не подозревающая даже, во что она играет или чем она вообще занимается, и уж тем более не осознающая себя.

Нас ждёт революция в информационных технологиях, связанная с уходом от привычного образа компьютера. Вот он-то (образ) и будет разрушен в первую очередь вместе с компьютерной же индустрией. Вместе с радио, телевидением и спутниками. И разрушится всё это хозяйство потому, что будут выявлены или созданы принципиально иные способы работы с информацией.

Очевидно ведь, что бесконечное накопление разнообразной информации бесперспективно. Информация важна не сама по себе, а как средство решения очередных задач. Собственно говоря, с этой проблемой уже столкнулись в наиболее “продвинутых” направлениях. Всё чаще оказывается дешевле самим создать новые знания, нежели найти их в быстрорастущем массиве чужих разработок, где они нередко оказываются побочными. Всё больше времени уходит на переподготовку специалистов для быстро эволюционирующих отраслей и, соответственно, всё меньше времени остаётся на применение новых знаний этими специалистами. Всё труднее определить, какие же знания потребуются через 15-20 лет нынешним студентам и “на всякий случай” их пичкают всё большим объёмом знаний, которые либо устареют к нужному моменту либо вовсе не понадобятся. Речь, конечно, идёт не о таблице умножения.

Снять эти противоречия можно, скорей всего, с помощью средств выработки новых знаний тогда и теми, когда и кому эти знания потребуются для решения очередной задачи. Эти средства должны представлять собой, с одной стороны, самые общие принципы организации и эволюции всего сущего (как это ни вызывающе звучит), а с другой стороны – инструменты приспособления этих принципов для решения прикладных задач любого уровня. Над прототипом таких средств – теорией решения изобретательских задач (ТРИЗ) – работают лет сорок. Теория построена на использовании общих принципов эволюции техники, выявленных на массиве реальных патентов. Как это нередко бывает, разработана теория была у нас, а используется… Например, в компании Моторола к обучению конкретным способам применения ТРИЗ допускаются только сотрудники компании. Кому интересны подробности, могут порыться в Internet: сайтов с аббревиатурой triz уже довольно много.

Решение выглядит, конечно, вполне того… Но попытайтесь предложить что-либо иное для разрешения указанных противоречий. А вот когда эти способы будут найдены и освоены, тогда и станет под сомнение целесообразность существования общества в его нынешней организации (цивилизация). Включая города, которые разрушатся, но не в последнюю очередь это будет связано с потерей необходимости в них, как в формах организации совместной работы (и, соответственно, компактного проживания) большого числа людей, без чего немыслима современная промышленность, всё в большей степени работающая на самообслуживание. Но не из-за энергетического голода (хотя уже сегодня известно, что ресурсов Земли на достижение уровня “демократических” государств Запада для большей части населения планеты уже не хватит). Впрочем, и это было подробно описано ранее, например, в романе “Город” К. Саймака.