“Истина – в науке. Не позволяйте фактам вводить вас в заблуждение” (Кредо Финэйгла)

Сколько существует теория решения изобретательских задач (ТРИЗ), столько продолжается борьба с методами проб и ошибок (МПиО), самыми одиозными из которых считаются мозговой штурм и гирлянды ассоциаций. Нельзя сказать, чтобы такое противостояние было так уж оригинально. На других направлениях науки и практики также имеет место конкуренция (разной степени ожесточённости) между разными идеями и теориями, методами и подходами.

В пылу критики обычно забывается, что методы проб и ошибок разрабатывались на основе вполне научных и современных представлений о мышлении человека, в свете которых ТРИЗ была даже не столько еретичной, сколько эдаким фокусом. Нынче же окрепшая ТРИЗ объявляет лженаукой сами МПиО. Тоже не очень оригинально. История науки полна примеров смены парадигм и сопутствующих этому событию споров.

Конкуренция теорий и парадигм нередко вынуждала учёных философствовать об отношениях между наукой и лженаукой. Весьма характерны в связи с этим статьи Мейена С.В. “Кто первым бросит камень?..” (“Знание – сила”, 1988-12-75) и Лихошерстных Г.У. “Верить – не верить” (“Химия и жизнь” 1980-12-88). Да и многих других тоже. Любопытно, что все авторы одинаково затрудняются со сколько-нибудь формальным определением признаков, отличающих науку от лженауки. Зато цветёт научный фольклор типа “Факт – это устоявшееся мнение”.

Но что такое факт? Это всего лишь толкование имевшего место явления. А что угодно толковать можно как угодно. При толковании всегда опираются (осознанно или нет) на какую-либо теорию, которая позволяет соотнести незнакомое со знакомым. Примеров вздорности многих “теорий”, заведомо проходящих по ведомству “лженауки” или просто ошибочных, история науки сохранила более чем достаточно. Ничуть не меньше примеров, когда “лженаучные” теории оказывались впоследствии вполне научными. И, наконец, в самых признанных науках путём ошибочных рассуждений на неверных предпосылках совсем нередко получали подтвердившиеся позднее очень серьёзные выводы. А иногда и вовсе обходилось без рассуждений, как было со знаменитым уравнением Шредингера.

Наиболее либеральной, что ли, представляется вышеуказанная статья Мейена. В ней приведено наблюдение об эволюции критериев, впервые сделанное ещё в прошлом веке американским геологом Т. Чемберлином. На первой, самой примитивной фазе, принято все факты оценивать с точки зрения одной жёстко понимаемой и единственно верной теории и только после исчерпания всех её ресурсов переходить к следующей теории. Далее, по мере накопления опыта, место жёсткой теории занимает рабочая гипотеза, которая легко модифицируется или вовсе заменяется при необходимости. И, наконец, в дальнейшем место одной гипотезы занимает группа гипотез, которая обновляется ещё легче. Это позволяет всесторонне оценивать наблюдаемые явления и быстро получать их адекватную оценку. Данное наблюдение равно относится как к эволюции мышления конкретного человека (мнение Чемберлина), так и к эволюции научных методов, выражаемых через мышлению группы людей (мнение Мейена).

ТРИЗ сегодня находится в первой фазе. Под этим следует понимать не вопросы её применения, где давно и с лёгкостью комбинируют отдельные прикладные элементы ТРИЗ с сугубо “пробочными” методами, а то и вовсе ограничиваются последними (особенно последние лет пять-семь). Речь идёт о наборе её базовых положений (постулатов). Самое большее, чем может сегодня поступиться классическая ТРИЗ в части своих принципов, – это принять морфологический анализ и перебор десятка-другого вариантов. Это ни хорошо, ни плохо, так как принципов на самом деле и не затрагивает. Зато явственным становится несовершенство, ограниченность ТРИЗ, её совершенно недостаточная строгость и ограниченность.

На войне как на войне: каждая из сторон объявляют теорию враждебной стороны несостоятельной и лженаучной. Набор аргументов весьма велик и в Минске даже собрали невесть зачем целую картотеку претензий “пробочников” к ТРИЗ. Не отстают и сторонники ТРИЗ, вполне обосновано поносящие МПиО за массовую генерацию вариантов (которую, однако, “пробочники” считают достоинством) и перебор.

Но если сторонники МПиО решающее значение придают именно числу вариантов, вырабатываемым с использованием любого из методов, то и сторонники ТРИЗ переусердствовали, объявив противоречия чуть ли не синонимом энергии, а то и вовсе объективной сущностью (что просто неграмотно). К тому же называют противоречием любой вопрос, любое несоответствие, любую неполноту информации (а это уже совсем несерьёзно). Последнее веяние – изобретательство “новых видов” противоречий. Впрочем, предметом данной статьи является вовсе не анализ реальных недостатков и проблем ТРИЗ, о которых вряд ли кто лучше нас самих знает.

Объективно ТРИЗ и МПиО используют разные и частные, но реальные механизмы мышления. А потому они столь же объективно являются взаимодополняющими. Но это не означает возможности механического сведения их в некий “обобщённый” метод: здесь мы обработаем задачку веполем, тут поштурмуем, затем поассоциируем, а под конец возьмём её на приём. Это означает лишь необходимость выявления реальных психологических (точнее говоря, нейрофизиологических) механизмов, порождающих явления, которые мы называем ассоциациями, аналогиями и т.п., что используют в МПиО. Вот это-то механизмы и подлежат встраиванию в прикладной аппарат ТРИЗ.

Есть, правда, сложность: этот аппарат в силу особенностей своего становления сам напичкан “врождёнными” психологическими механизмами и недостаточно абстрактен.

Особенно наглядно это явление представлено в алгоритме решения изобретательских задач (АРИЗ), который всегда включал в себя изрядное число сугубо психологических, вполне самостоятельных инструментов (операторов), затеняющих собой реальные формально-логические операции над техническими объектами. Самым известным из них является оператор РВС (размеры – время – стоимость). К числу менее известных, но куда чаще применяемых операторов, относятся идеальный конечный результат и противоречие. Но поскольку они работают с идеальными объектами, для перехода к реальным (техническое решение) требуется мобилизация всего арсенала аналогий и ассоциаций, то есть, опять-таки сугубо психологических приёмов. В этом случае применять их, оказывается, уже не зазорно, так как, мол, поле перебора сужено. Средствами мобилизации служат весьма сырой метод моделирования маленькими человечками (ММЧ) и “шаг назад от ИКР”. И это всё.

Чем не парадокс: эффективность ТРИЗ основана на объективности и закономерности наблюдаемого мира, но добиться этой эффективности можно лишь с помощью мобилизации субъективных возможностей мышления. Коряво звучит, но дело обстоит именно так.

Опора и гордость ТРИЗ – это объективные закономерности внешнего мира. К сожалению, при этом обычно забывается, что объективны они сами по себе, но совсем не таковы наши представления о них, создаваемые мышлением, мозгом. Не зря вышеупомянутый Мейен в качестве примера указывал, что в любой области знаний число гипотез (единственно верных теорий) столько же, сколько исследователей (геологов, генетиков и т.д.). При этом часть исследователей постепенно становится профессиональными бойцами, для которых идейное истребление противника становится дороже развития собственной теории (и науки в целом).

Проще говоря, для совершенствования ТРИЗ нельзя ограничиваться выявлением и уточнением объективных закономерностей внешнего мира (и так изрядно, кстати, замедлившимся с середины 80-х годов). Совершенствование её прикладной части не может происходить без учёта и использования вполне реальных механизмов мышления человека-пользователя.

В ответ на это положение может возразить сразу ряд коллег: мы, дескать, давно и усердно занимаемся этим, втискивая психологию в узкую расчасовку лекций по ТРИЗ. Так-то оно так, да не совсем. И даже вовсе наоборот. Ситуацию хорошо иллюстрирует пример из романа Стругацких “Попытка к бегству”: аборигены далёкой планеты пытались научиться управлять неведомыми машинами Странников поочерёдно трогая разные кнопки и ручки. Реакция машин тщательно записывалась и обобщалась. Точнёхонько так же по сей день изучают психологи мозг. Установленные поведенческие зависимости называются наукой. Понятно, что такие знания сами по себе для психопрактики и диагностики часто очень даже эффективны, так как многочисленные и достоверные явления можно использовать независимо от знания и понимания породивших их причин.

В качестве аналога можно привести историю с физическими эффектами. Вполне очевидно, что установленные поведенческие зависимости можно назвать психологическими эффектами (или приёмами) и экспериментально подобрать ситуации, когда те или иные из них можно использовать с пользой для дела. И даже сочинить соответствующий справочник-Указатель. Примерно по такому пути пошли в рекламном деле. И закономерно зайдут в тот же тупик, в который попали предыдущие Указатели. Иначе говоря, в ТРИЗ можно использовать лишь закономерности, в исследовании которых сумели докопаться до глубинных механизмов, их порождающих.

Так же и с накоплено психологией: всё, что, можно использовать как набор установленных явлений (даже не фактов). В то же время, необходимо самостоятельно сконструировать механизм мышления, отталкиваясь от сигнальных систем простейших организмов. А правильность построений проверять на указанном наборе, как сборнике контрольных ответов.

Ведь в чём проблема? ТРИЗ превосходно умеет оперировать простейшими, элементарными структурами, известными как “веполь” и “техническая система”. Случаи более сложных структур именовались “задачами-путанками”. Так вот, реальные объекты – это, как правило, сложные и очень сложные структуры, из элементов которых в зависимости от обстоятельств может формироваться зачастую грандиозное число элементарных структур, реализующих различные потоки вещества и энергии. А самый сложный объект из известных – мозг – состоит из примерно 20 млрд. элементов-нейронов, каждый из которых связан с сотнями и тысячами других нейронов. Представляете, сколько из них ежесекундно создаётся и тут же исчезает элементарных структур?

Достойная задача? Очень даже. Давно известно, что ТРИЗ, к сожалению, не прославилась крупными изобретениями. Почему? Да потому, что её не применяли к задачам, решение которых действительно означает крупное изобретение или открытие. Сформулированная задача о мозге как раз и является такой потенциально плодотворной задачей, чреватой солидными лаврами. Да ещё с выходом на искусственный интеллект. Не говоря уже о пользе для совершенствования прикладного аппарата ТРИЗ.

Известно, что легко предлагать другим решить какую-то задачу и даже требовать её решения. Прослыть таким “задачедателем” нехорошо. Поэтому несколько ранее настоящей статьи была написана “пристрелочная” двадцатистраничная работа под названием “Гипотеза о мангровом механизме мышления”.

Поставленную задачу можно истолковать и так: коль МПиО не поддаётся лобовым атакам, попытаемся сделать обходной манёвр, выйти в тыл, захватить арсеналы и побить врага трофейным оружием.