Представим себе картинку: некий интеллигент-гуманитарий (скажем, поэт) приходит с экскурсией на всё равно какой завод. Что же увидит этот экскурсант? А увидит он въезжающие и выезжающие автомобили, какие-то гудящие и лязгающие машины, мигающие огни… Ещё он увидит людей: беспорядочно снующих туда-сюда, чего-то пишущих, лихорадочно манипулирующих с кнопками и рычагами, тупо уставившихся на экраны, циферблаты и чертёжные доски… Далее наш поэт опишет свои впечатления поэмой, усилив их непременными метафорами, гиперболами, аллегориями и прочими ассоциациями.

Примерно такой же поэмой выглядит в глазах современного химика древнегреческий трактат о “влаге”, “воздухе” и прочих “началах”, что волею богов делают то-то и то-то.

Примерно такой же поэмой (только в прозе) выглядят почти все газетные и журнальные статьи (“размышления”) о творчестве вообще и научном в частности. Такие тексты буквально переполнены красивыми словами. Если не в каждом предложении, то уж в каждом абзаце вы наверняка встретите “озарение”, “инсайт”, “интуицию”, “дарование”, “талант”, “упорный труд”… А в некоторых статьях можно встретить совершенно непонятные, но от того ещё более притягательные высоконаучные выражения вроде “информационного поля” или “мыслящего вакуума”, “особой тонкой энергии” или “семантического поля”. Читать это интересно, порой даже очень. Но и только. Зато в глазах широкой публики успешно формируется некий ореол сверхестественности вокруг посвящённых и приобщённых.

Статей такого характера много, но их отличает общая черта: они полностью лишены какой-либо практической ценности. Что полезного для решения собственных творческих задач может извлечь читатель из воспоминаний, как некто над чем-то долгие годы упорно работал, а в результате пришёл к такой-то великой идее? Уровень таких описаний вполне соответствует уровню представлений английской леди из анекдота. На вопрос, как получают электричество, эта леди удивлённо воскликнула: “Как? Вы не знаете? Это же очень просто: нажимаете выключатель и всё!”

Теперь представим себе картинку №2: какой-нибудь деятель из конторы типа “Интеллидженс сервис” тоже начинает знакомиться с заводом, на который ему нет доступа. Он будет смотреть уже профессиональней. Он выяснит, что, сколько и откуда на этот завод привозят и куда из него вывозят. Далее, на основании известных ему зависимостей по другим предприятиям, он установит, что именно и сколько производит этот завод. Более того, он сумеет хотя бы приблизительно установить, какие именно технологии используются. Всё это наш деятель изложит в сухом отчёте, где будут также приведены новые зависимости, которые можно будет использовать для изучения других заводов.

Примерно так подходят к творчеству деловитые американцы. Дошлые янки давно поняли, что словесам об интуиции – грош цена. Они не знают, каков именно механизм интуиции, но зато понимают, что для интуитивного решения (идеи) требуется вполне конкретная исходная информация. Они не знают, сколько и какой именно информации необходимо и достаточно, не знают, как эта информация превращается в идею, но знают, что без неё ничего не выйдет. Отсюда возникла возможность авторства идеи: если не подтвердишь наличие некоторого минимума исходной информации, значит, имела место не интуиция, а кража идеи. Не секрет ведь, что если уж интуиция выдала нам идею, то потом, задним числом, мы обыкновенно можем восстановить цепочку умозаключений и ассоциаций, приведших нас к данной светлой мысли. А не смог восстановить – ну что ж… Словом, интуитивное решение – это решение, которое было получено путём переработки известной информации неизвестным пока способом.

Примерно также в глазах современного химика выглядит средневековый трактат о методе получения, скажем, кислоты, переполненный орлами, змеями и прочими аллегорическими терминами. Учёный монах-алхимик не знал, что там такое в колбе происходит. Но он уже был уверен, что если смешать то-то и то-то в таких-то пропорциях, затем прогреть и перегнать, то независимо от потусторонних сил в результате он всегда получит вот это.

Примерно так видит производство бизнесмен. Он знает, что если нанять таких-то управляющих, инженеров, технологов и рабочих, купить то-то и то-то, затем организовать и заинтересовать, то независимо ни от чего в результате он всегда получит прибыль. Ну, разве что война, землетрясение, государство и прочий форс-мажор.

Примерно также выглядят работы, где пытаются всерьёз разобраться с творчеством. В них уже почти нет красивых слов об “озарении”, но уже есть более-менее твёрдо установленные зависимости: если сделать то-то и то-то, то в итоге получится вот это. Это описания как всем известного (понаслышке, впрочем) “мозгового штурма”, так и о практически совсем неизвестных широкой публике методик типа синектики, морфологического анализа, гирлянд ассоциаций, списка контрольных вопросов и ещё многого всего такого прочего.

Все эти методы можно проиллюстрировать знаменитой собакой Павлова: если ей показать кусок мяса, то у неё побежат слюнки. Несколько раньше ту же мысль высказал К. Прутков: “Щёлкни кобылу в нос – она махнёт хвостом”. Вот образец типичной рекомендации для творческих работников: “Немаловажное значение имеет форма и вид стульев… Должны быть специально продуманы освещение и звуковая изоляция помещения; следует обратить внимание и на внешний вид, открывающийся из окна…” Японцы ещё советуют смотреть на цветущую сакуру. Добавляют шум прибоя. А размышлять рекомендуют в туалете. И всё для того, чтобы из творца фонтаном забили идеи. Нет, конечно, это всё помогает решать задачи, но всё ещё никак не объясняет, как это происходит.

И, наконец, представим себе экскурсанта №3: на тот же завод приходит инженер. Он видит разветвления технологических процессов, цепочки функций, структуру производства, деловитых специалистов, постепенное и закономерное преобразование исходных материалов, сырья и комплектующих в конечный продукт. Он знает, как организовать проектирование и производство того, что ещё не производилось: организация, в общем, та же самая.

Примерно так видит современные химические статьи современный же химик. Он не только знает, что получится в результате вот такой-то химической реакции, но и знает, почему именно так получится. На основе этих знаний он может довольно уверенно предсказать результат реакции, которую осуществляет впервые. И как именно можно получить то или иное, не существующее пока вещество.

Примерно так выглядят редкие работы по технологии творчества. Они ещё не попадают даже на страницы специальных журналов, не говоря уж о научно-популярных. Тем более – газет. Обычно это материалы, которыми обменивается узкий круг специалистов, и малотиражные монографии. Речь идёт о совсем неизвестной широкой публике теории решения изобретательских задач (ТРИЗ).

Ну, не то чтобы совсем уж неизвестной. В газетах и журналах изредка встречаются бойкие публикации на эту тему. Например, в “Компьютерном обозрении” об электронных версиях отдельных приложений этой теории, или в “Бизнесе и политике” о впечатлениях. Но их отличает полное непонимание предмета, что приводит к столь же полному извращению сущности теории в изложении авторов этих статей. Кроме того, иногда проводятся учебные и ознакомительные семинары для небольших групп специалистов, преподавателей и учащихся, где им за несколько часов пытаются растолковать то, что требует многих месяцев упорного труда для сколько-нибудь грамотного использования.

Так вот, немного о том, что профессионально обсуждают между собой специалисты по технологиям творчества. Поначалу о сущности теории решения изобретательских задач (без углубления). Её исходная научная база была показана почти сразу очень хорошо и компактно уже на ранних этапах развития. Называлось это представлением об изобретении как закономерном этапе развития технических систем. Но это было много, очень много. Это был новый, огромный шаг в теории познания. До этого были только общие рассуждения философов, интересные сами по себе, но бесполезные практически. С появлением этого представления философская формула “мышление – форма отражения” приобрела вполне приземлённый, практичный вид.

При создании ТРИЗ опирались на мало кем осознаваемый факт: все технические объекты развиваются закономерно при всей кажущейся внешней беспорядочности и случайности их текущих изменений (модернизаций). Эти закономерности можно выявить на основе анализа патентов (что и было сделано). А выявивши – использовать. Ведь если технические объекты развиваются закономерно, то изобретение есть только прогноз, предсказание нового этапа в развитии конкретного технического объекта. Отсюда следовал практический вывод: если развитие подчиняется определённым закономерностям, то сами эти закономерности проявляются в повторяющихся преобразованиях структуры технических объектов.

Иначе говоря, на основе изучения патентов можно было выявить характерные способы изменения существующих технических объектов и применить их к новым творческим задачам. Эти способы после огромной, кропотливой работы были выявлены советским инженером Альтшуллером Г.С. (1936-1998гг.) ещё в начале 50-х годов на основе изучения сотен тысяч патентов. На их основе были разработаны соответствующие инструменты (алгоритм решения изобретательских задач, система стандартов на решение изобретательских задач и т.д.). Словом, к концу 80-х годов была создана очень эффективная технология решения творческих задач. Она была доведена до уровня, обеспечивающего возможность её практического применения любым инженером после месяца хорошего обучения, что и подтвердила широкая практика.

Строго говоря, аналогичная теория была создана ещё раньше, в 30-х годах, советским же авиаконструктором итальянским бароном Бартини Р.Л.. Правда, в силу засекреченности, свойственной тогдашнему авиастроению (да и нынешнему тоже), эта теория так не вышла за пределы узкого круга крупнейших советских авиаконструкторов. А жаль.

Инженер сегодня имеет возможность решать творческие задачи практически любой сложности. Вместе с тем, открывается возможность применения теории и к не-техническим задачам. Например, недавно в Киеве и Харькове проводились занятия по обучению применению некоторых приложений ТРИЗ к рекламному делу, а в Воронеже, Екатеринбурге и Новосибирске – к предпринимательству. В Одессе, Ровно, Могилёве, Норильске и десятках других городов СНГ – к решению педагогических задач. Но, разумеется, большинство семинаров посвящено инженерному делу. Очень активно распространяется сегодня ТРИЗ в США, Израиле, Франции, Японии.

Для эффективного применения ТРИЗ требуется высокая культура мышления. То есть, дисциплина мышления, системность, алгоритмичность. Воображение вообще – это мышление вне заданной каким-либо способом группы образов (представлений, информационных моделей) о предмете мышления. Творческое воображение – это воображение, дисциплинированное алгоритмом и позволяющее человеческому мышлению представить именно ту абстрактную конструкцию (модель), что создаётся алгоритмом решения поставленной задачи. ТРИЗ располагает и алгоритмом, и закономерностями развития, и психологическими операторами, необходимыми как для построения такой модели, так и её конкретного воплощения “в железе”.

Но слишком уж сильна привычка думать абы как. Воображение – оно, знаете ли, не всегда творческое. Беда в том, что человек в массе своей приучен системой воспитания и образования воспринимать окружающий мир как совокупность разрознённых (или малосвязанных) событий (явлений). А требуется воспринимать его как систему процессов, в динамике. Так мыслить трудно. Перестроить же восприятие мира чисто волевым усилием нельзя. Надо учиться, а не надеяться на счастливый случай. Работа – не казино и не столоверчение!